Новость

Новость, появившаяся не на сайте Нукусского музея или Министерства культуры, а на персональной странице активиста Мурата Сарсенова и мгновенно растиражированная социальными сетями, уже известна. В ночь с 15 по 16 июля 2018 г. в Нукусском музее в результате поломки вентиля системы пожаротушения вода, с силой ударившая из спринклера, залила и серьезно повредила одно из полотен Александра Шевченко. Циркулирующие в сетях факты, домыслы и панические слухи, судя по всему, восходят к двум основным источникам. Первые, нагнетая обстановку, сообщают о том, что полотно восстановлению не подлежит, вторые более сдержанно говорят, что картина находится в фонде и ее состояние изучают специалисты на предмет восстановления. Нам кажется более правдоподобной последняя версия, несмотря на определенную долю скептицизма в отношении команды реставраторов Нукусского музея, в частности из-за отсутствия в их рядах в настоящий момент Альвины Шпаде. Масляный слой не разрушается от воздействия воды –  гораздо опаснее для него быстрое высыхание намоченного холста. Если какие-то его фрагменты отделились от холста, у профессиональных реставраторов есть технологии восстановления полотен в таких случаях, но о масштабе этого отслоения, если оно случилось, пока нет никакой информации, и это представляет проблему, о которой будет идти речь ниже  [1].

​

Картина и ее автор

Немного о картине и художнике. «Баба с ведрами» - одно из эмблематичных полотен Нукусского музея. В творчестве его автора, Александра Шевченко, поэтапно отразились зигзаги и многочисленные «измы» русского и постсоветского искусства 1910-х-1940-х годов. Шевченко принимал участие в выставках «Ослиного хвоста», «Бубнового валета», «Маковца», «Цеха живописцев», в футуристических проектах Крученых, был автором нескольких манифестов, а после советской реформы художественного образования преподавал и работал в таких важнейших институциях постреволюционной эпохи как Свободные художественные мастерские в Петрограде, Вхутемас и Вхутеин, деканом живописного факультета которых он оставался на протяжении шести лет. «Баба с ведрами» - полотно 1914 года, на котором лежит печать неопримитивистских интересов художников этого времени, от Н.Гончаровой, М.Ларионова до Д.Бурлюка и даже К.Малевича. К 1914 году это движение уже не было на подъеме, но годом ранее Шевченко опубликовал свою теоретическую брошюру «Неопримитивизм. Его теория. Его возможности. Его достижения», и этот текст делает более значимыми его работы в данном направлении. И хотя «Баба с ведрами» - не самый чистый неопримитивистский опыт художника (его «Купальщицы» 1911-го года из Нукусской коллекции намного более репрезентативны для этого направления), масштаб и художественные достоинства этого полотна уникальны для шевченковского наследия этого периода, что объясняет, в частности, и богатую выставочную судьбу полотна, многократно представленного на различных экспозициях.

​

Стоимость картины

Поскольку Шевченко был чрезвычайно плодовитым художником, активно работавшим на протяжении нескольких десятилетий, на рынке можно встретить множество его работ, диапазон стоимости которых варьируется в зависимости от медиума, степени проработанности, времени создания и т.д. Менее масштабное и по размере, и по сюжету полотно "На окраине города" было продано в 2012 году почти за 700 тысяч долларов. Это означает, что стоимость нукусского шедевра была бы оценена рынком, как минимум, в два раза больше.

 

Проблемы мнимые и насущные

Вопрос о рынке не случаен. В социальных сетях вновь расходятся волны тревоги за то, что переполох в Нукусском музее – лишь прикрытие для изъятия и дальнейшей перепродажи подлинника. То, что нам известно со слов наших источников, говорит о том, что вероятность подобного сценария крайне мала. Невозможно представить, что сегодня, когда в Музее продолжает работать прокурорская комиссия, когда многие независимые средства информации, неправительственные организации и активисты пристально следят за развитием событий в Музее, а его сотрудники скованы страхом перед возможными репрессиями, было бы украдено одно из наиболее известных музейных полотен, которое прекрасно известно всем любителям искусства после многочисленных выставок и публикаций, где оно было представлено.

​

Еще одна волна апокалиптических возгласов связана с оценкой произошедшего. Искренне взволнованные инцидентом люди стараются немедленно найти и покарать виновника произошедшего, от слесаря противопожарной системы до директора музея, в чьем ведении находится музейное хозяйство.

 

Отделим мух от котлет. Музеи – это сложное хозяйство, и даже в самых передовых из них случаются поломки труб, пожары и прочие инциденты. В практике последних лет – пожары, случившиеся в музее Орсэ в Париже, в Музее цивилизации в Квебеке, в Большом Египетском музее (Музее Гизы) в Каире и т.д.

​

Серьезную проблему в случае с картиной Шевченко составляет не поломанный вентиль, а поведение музейных и министерских работников после инцидента, как, впрочем, и недавно созданного общественного совета Музея. Хотя происшествие случилось несколько дней назад, никакой официальной информации по его поводу нет. Нам не были представлены фотографии поврежденной картины и зала, в котором произошла авария. В ситуации, когда подлинники из узбекских музеев всплывают на западных аукционах (речь, конечно, о краденых работах Волкова из Ферганского музея, о которых Alerte Héritage писала ранее), подобное положение выглядит совершенно недопустимым, даже если учитывать тот сообщенный информантами факт, что директриса Музея Гульбахар Изентаева находилась во время аварии в командировке в Ташкенте, как и зам.министра культуры Камола Акилова, вернувшаяся в Ташкент только 19 июля. Еще более удивительным представляется тот факт, что, по утверждению работников Министерства культуры, информация о происшествии дошла до них не от руководства Музея, а из третьих источников. В подобных случаях общество имеет право на немедленную и документированную информацию о том, что в действительности произошло. На сегодняшний день ситуация противоположная – музейные сотрудники, запуганные всевозможными проверками и инспекциями, рассказывают о произошедшем на условиях строжайшей анонимности.

​

И о главном...

Проблема, конечно, не в проржавевшем вентеле, а в проржавевшей системе. За неделю до потопа в Нукусском музее ташкентский художник Бобур Исмаилов опубликовал в фейсбуке  удручающий рассказ о Государственном музее искусств Узбекистана. Там в условиях невероятной жары и сухости рассыхаются сотни полотен. Температурный режим, по свидетельству художника, полностью вышел из-под контроля, а влажностный режим поддерживается за счет ... тазиков с водой, красующихся под картинами. Между тем ГМИИ Узбекистана и Нукусский музей – главные музейные хранилища Узбекистана, представляющие наиболее ценные собрания искусства региона. Если таково положение самых знаменитых музейных коллекций республики, можно представить ситуацию в областных и городских картинных галереях. Наглядный пример того, что происходит там, дает картинная галерея в Ангрене, начало разграбления которой в 2000-х годах было положено аварией в подвале, после которой в музее на долгие месяцы поселились влага и полчища комаров.

​

И здесь необходимо сказать о другом уровне ответственности и виновных – не слесарях и музейных стрелочниках, а тех, кто принимает решения о приоритетах в культурной политике республики в целом.

​

Деньги на культуру в республике есть, но тратятся они весьма специфическим образом. Так в последнее время непропорционально весомую роль приобрел проект, связанный с выявлением и пропагандой среднеазиатского и узбекского культурного наследия в крупнейших зарубежных собраниях – Эрмитаже, Лувре, Третьяковке, Музее искусства народов Востока и пр. Суммы, выделяемые под этот гипертрофированно дорогостоящий проект, чьи цели не очевидны и исполнение до сих пор часто носило скорее рекламно-репрезентативный, нежели научный характер, просто трудно вообразить. Между тем вкладывать капитал в пропаганду всем известных и процветающих коллекций зарубежных государств при том, что главные узбекистанские музеи находятся в бедственном положении – по меньшей мере, недальновидно. Это шаг в сторону самоколонизации, выражающейся в добровольной дани тем, кто в ней нуждается меньше всего.

​

Нам кажется важным это сказать еще и потому, что один из основателей Alerte Héritage был приглашен к участию в программе по изучению среднеазиатских коллекций за рубежом. Абстрактно говоря, это задача интересная и правомочная, и она совпадает с мировым трендом деколонизации музейных собраний. Но если стоит вопрос о приоритетах в культурной политике, мы хотели бы однозначно высказаться в пользу музеев Узбекистана. Именно поэтому руководителям проекта «Культурное наследие Узбекистана в музеях мира», и в частности Фирдавсу Абдухаликову нами было предложено подключиться к программе Alerte Héritage по созданию первого открытого виртуального каталога Нукусского музея. Лувр и Эрмитаж спасать не нужно, а если будет нужно, помощь будет оказана всем мировым сообществом, без непропорциональной нагрузки на узбекских налогоплательщиков. А вот узбекистанским музеям средства, которые тратятся на пропаганду зарубежных коллекций, остро нужны, и без них спасти узбекские коллекции будет невозможно.

​

​

Обсерватория Alerte Héritage